– Да-да, – присоединился Киров, – с чего это им верить подобным нашим утверждениям?

– Нашим? – усмехнулся Алекс. – Ну что вы. Наоборот, мы будем постоянно опровергать, что мы получили какие-то методики развития, тайные эликсиры, древние знания или там магию. Нет ничего и не было! Мы – материалисты, и точка! А небывалые результаты советских спортсменов – всего лишь результат развития советской науки и непревзойдённых волевых качеств советских людей. А что там изучают и копают Рерих с фон Зеботендорфом и остальные – их дело. Правительство пошло навстречу великому русскому философу, художнику и гуманисту Николаю Рериху, живущему в Индии, и позволило ему организовать экспедицию туда, куда он и захотел. Все вопросы – к нему… И – нет, никаких журналистов мы никуда доставлять не будем. Не до этого сейчас. Мы социализм строим. Видите, вон уже какие результаты в спорте. А то ли ещё будет…

– И вы думаете, это серьёзно что-то изменит? – крайне скептически поинтересовался Фрунзе.

– А почему нет? – картинно удивился Алекс. – Нет, я согласен, что на вершине власти царствуют прагматики. Но и всяких экзальтированных личностей там хватает. Того же Гитлера взять или Генри Уоллеса. Ну не зря же он так активно продвигал и спонсировал Рериха. А уж около и при власти таких во все времена пруд пруди. И к кому те, кто власть, обратятся за консультацией по подобным вопросам в случае чего, как не к ним? Так что на какое-то время всё получится. Ненадолго, конечно. Особенно если потом дать возможность поработать на всех этих объектах уже настоящим учёным, которые довольно быстро установят, что никаких «древних строений титанов» там нет. Всё – природные объекты и результаты выветривания! Но нам, по большому счёту, надолго и не требуется. Наоборот. После того как всем им станет ясно, что это шарлатанство, все сообщения из СССР, то есть и о научных открытиях и новых технологиях, будут некоторое время восприниматься с изрядной долей скепсиса. Особенно если придержать публикации некоторых нетерпеливых учёных, которые в прошлом такте так торопились застолбить свой личный приоритет, что создали очень много проблем для страны. Если их придержать за штаны – то всё получится. А нам и нужно-то выиграть всего несколько лет. До тридцать восьмого. То есть до Мюнхенской конференции. Поскольку именно с неё Вторая мировая и начинается, что бы там кто ни говорил… И всем станет резко не до того.

– А если им, наоборот, поверят? И объединятся против нас, пожелав всем скопом выдавить из нас «древние тайны»? – напряжённо спросил Бухарин.

– Да нет, не думаю, – покачал головой Алекс. – У них же довольно быстро появятся результаты работы настоящих учёных, которые явственно покажут, что ничего за этим нет. Никаких древних развалин и останков титанов. Чисто природные явления.

– А если и они найдут? Тем более если перед ними будет поставлена именно такая задача. Ибо как иначе корректно объяснить результаты наших спортсменов на Олимпиадах? Признать, что социализм действительно лучше, или объявить нас мошенниками, которые подгребли под себя некие древние тайны, принадлежащие всему человечеству, которыми эти социалистические нелюди и извращенцы с ними, то есть, естественно, с человечеством, не хотят делиться? – закинул удочку Сталин. Алекс задумался. С такой точки зрения он на проблему не смотрел.

– Хм, опасность этого есть, – медленно начал он. – Мистическое мышление сейчас всё ещё на подъёме. Иначе никаких «Аненербе» не было бы… Но не думаю, что большая. Если, как я уже говорил, мы привезём туда по-настоящему известных учёных – геологов, физиков, металлургов и тому подобное, которые дорожат своим авторитетом и репутацией, причём, в первую очередь, не из нашей страны, а и из других. Шведов там, датчан, англичан, американцев… Через того же Рериха. В конце концов, с его фондом сотрудничали такие личности, как Альберт Эйнштейн[79], Луи де Бройль[80], Роберт Милликен[81], Свен Гедин[82]. Это ж имена! Трое вон вообще нобелевские лауреаты… Неужели их можно будет купить или как-то принудить поступиться своей научной честью? Пусть представят своё видение найденных объектов с, так сказать, научной точки зрения. С учётом требования не публиковать своё мнение до окончания «всестороннего изучения представленных материалов» и до окончания работы следующей экспедиции, которая будет проверять и подтверждать уже их выводы, что произойдёт никак не раньше конца тридцать шестого года – все Олимпиады и успеют пройти. Вот тогда пусть и опровергают вовсю. Думаю, та-акой срач разразится, что, как минимум, года на полтора всё это точно затянется. А скорее всего и куда более. Тем более что можно предложить всем желающим как можно тщательнее перепроверить все данные, для чего отправить туда настоящие научные экспедиции. Причём ещё и взять с них приличную плату…

– А кто их будет приглашать? Если мы, то не расценят ли это как попытку изначально подогнать выводы их исследований под нужные результаты? – задумчиво спросил Киров.

– Пусть, как предложил Александр, сами же Рерих с Зеботнедорфом и пригласят, – предложил Сталин. – Если потом эти учёные выступят против их версии, то никто ничего подобного не подумает…

Алекс облегчённо выдохнул. Уф… как многого он, оказывается, не предусмотрел. Но теперь обсуждение перешло в фазу активной дискуссии. И это означало, что его идея уже не будет отвергнута. Что его весьма обрадовало. В первую очередь тем, что он впервые смог не просто привезти из будущего нечто, разработанное и сделанное другими, а наконец-то сумел и сам разработать и предложить нечто, чего без него ещё никогда не существовало. Это же ведь и называется творчеством. А вовсе не какое-нибудь там умение «петь ртом» или трясти сиськами под ритмичную музыку, как это представляется многим…

Обсуждение его предложения затянулось часа на три. Парень успел раз десять вспотеть, пару раз сорваться и очередной раз понять, что подобные операции совершенно точно не его уровень. Как выяснилось в процессе обсуждения, в разработанном им плане зияло несколько ужасающих дыр, которые могли не просто его обрушить, но вообще развернуть его итоги на сто восемьдесят градусов от планируемых. Причём традиционно на почти половину вопросов, которые были заданы в эти три часа, у него ответов не было. А те, что были, частенько страдали неточностью и поверхностностью.

– А кто будет всё это финансировать? – где-то в середине обсуждения поинтересовался Сталин.